Художники: Федора Акимова, Евгений Гранильщиков, Миша Гудвин, Родион Китаев, Александр Лемиш, Вадим Михайлов, Слава Нестеров, Владимир Омутов, Наташа Перова, Руслан Поланин, Павел Польщиков, Никита Селезнев, Анна Таганцева-Кобзева, Виктор Тимофеев, Валентин Трусов, Lilia Ana.
Куратор: Александр Буренков
В своих рассуждениях о «посткинематографическом эффекте» Стивен Шавиро, в первую очередь, рассматривает траекторию эволюции кино от доминирующей эстетической формы двадцатого века, «культурной доминанты» согласно Фредрику Джеймисону, к распыленному в окружающей нас действительности слою, заполненному цифровыми и компьютерными медиа. Рассматривая онтологию цифрового аудиовизуального изображения и способы его соотношения с онтологией фотографического изображения, Шавиро выявляет, как фильмы и пост-кино изобретают себя заново и зачастую в новых парадоксальных формах — будь то видео в расширенном поле, иммерсивные инсталляции или пространственно-средовые решения.
Основные образы ужасов двадцатого века — это герметичность пространства, которое происходит, когда в дом вторгаются сверхъестественные силы, появляясь в самой традиционной домашней обстановке рутинной жизни буржуазно-патриархальной семьи, а также искажение (расширение и сжатие) времени, которое происходит из-за ритмов страха, ожидания и срочности (пустое время, когда персонажи или аудитория ждут, что что-то произойдет или что-то должно произойти), и чрезмерное время, когда они настолько подавлены атакой или вторжением, что становится невозможным ясно и отчетливо воспринимать происходящее или отделять потустороннее вторжение от интуитивно усиленной реакции (или неспособности адекватно отреагировать на происходящие иррациональные события). Современные фильмы ужасов, получившие название «пост-хорроров» или «возвышенных хорроров» («elevated horrors»), отличаются убедительным психологизмом и возможностью трактовать сюжет с помощью мощнейшей философской базы: они рассматривают эти модуляции пространства и времени, предлагая совершенно новый инструментарий для конструирования «сжатия пространства-времени» Дэвида Харви, или «пространства потоков» и «вневременного времени» Мануэля Кастельса. Используя хоррор-палитру порой самым нетривиальным способом, современное искусство берет на вооружение модель слоубёрнеров, чтобы сформулировать новый язык разговора о «жутком» (в общем понимании и как «Unheimlichkeit»), воспринимаемого теперь не как нечто пришедшее извне, а, напротив, вшитое в окружающую нас среду.
Неспешный апокалипсис, сценарии которого разворачиваются в художественных практиках участников выставки, представлен в образах прозрения мира ближайшего будущего, лишенного даже намека на человеческое присутствие и тем более классическое повествование. Вспышки кошмара, проявляющиеся в современной реальности, выступают в виде тревожного предчувствия того, что философ, писатель и представитель второй волны спекулятивного реализма Юджин Такер называл в своем труде «Ужас философии. В пыли этой планеты» Планетой как миром-без-нас, приближаемой «без- основным» мистицизмом в ситуации после смерти Бога, Природы и Человека. Так, из праха теологического мистицизма рождается пыль климатологического мистицизма. Это рождение происходит у Такера в лоскутном ландшафте множества разнородных феноменов, существующих на стыке теологии, литературы, оккультизма, демонологии, музыки блэк-метал и биохоррора (именно в фильмах ужасов, в которых, в отличие от классических картин, имевших дело с нарушением естественного порядка, речь идёт о нарушениях порядка мышления - это либо жизнь, не являющаяся ничем живущим, либо живущее, не являющееся живым в том смысле, в каком является живое существо). Ужас, которым интересуется не только Такер, но и львиная доля современной мысли, —спекулятивный, то есть возникающий не в результате встречи с монстром, но в результате размышления о запредельном («мышление немыслимого»). Как помыслить мир без человека посредством человеческой мысли, которую этот мир-без-нас исключает? Мир-без-нас немыслим, поэтому философия испытывает ужас от собственной изоляции в пределах человеческого. Задача помыслить немыслимое так, чтобы «не запятнать его мыслью», реализуется на «ужасном», обладающим досубъектной непознаваемой силой и лишенном человеческого измерения.
Эстетические предпочтения участников выставки, создающих с помощью «объектно-ориентированного искусства» кинематографический опыт нечеловеческого хоррора и «жуткого», разлитого в бытовой повседневности, также едины в своей эклектике: обращение к нечеловеческому, технологическому, паганизму, квази-ритуальности, мистицизму, интернет-субкультурам объясняется поиском инструментария для выражения того невыразимого «возвышенного хоррора» реальности, в котором проявляется закат человеческого мира и видны первые всполохи зари мира- без-нас.
Большинство проектов, демонстрируемых на выставке, представляют собой мерцающие герметичные среды, разнонаправленные хоррор-прогнозы, созданные в спекулятивной логике, не подразумевающей возможность производства обобщающих, универсалистских высказываний. Эти замкнутые в себе эстетические системы, которые только намекают на связь с внешней реальностью, используют всю машинерию языка пост-хоррора, чтобы сообщить нам нечто о природе ужаса, лежащего «по ту сторону» человеческого.
Авторские подкасты
